Ю.В. Трущелев и М.С. Джунько

Исторический роман Михаила Степановича Джунько состоит из двух книг под одной обложкой. Качество полиграфии отменное, но все же пятьсот с гаком страниц удобнее было бы читать в двух отдельных томах; увы, сейчас авторам приходится экономить на всем – тираж книги 75 (!) экземпляров. Радует, что в библиотеках Аксая «Одигитрия» есть, спрашивайте.

На презентации книги, которая состоялась в выставочном зале библиотеки им. М.А. Шолохова, Михаил Степанович рассказал о том, как работал над романом. Действие его начинается в 1655 году, во времена русско-польской войны, а завершается в сентябре 2019 года (это без учета пролога и эпилога). За это время сменилось не одно поколение в династиях основных героев, появились новые персонажи, а кто-то, как говорят, «сошел с дистанции». Так что книга М.С. Джунько требует внимания и сосредоточенности, но увлекает и держит в тонусе до самой последней страницы.

М.С. Джунько родом с Кубани, кадровый военный (выпускник РАУ), после демобилизации поселился в Аксае. Фактически здесь, на донской земле, он занялся творчеством и издал к настоящему времени исторические романы «Державное войско», «Чужой хлеб», «Град незнаемый», «Одигитрия». Первые две вещи можно условно отнести к «кубанской тематике», хотя уже во второй книге «Державного войска» действие разворачивается в том числе и в Аксайской станице. Роман «Град незнаемый» посвящен истории превращения утратившей военное значение крепости в город Ростов. К сожалению, эту книгу, как и «Чужой хлеб», не читал, но в «Одигитрии», как и в «Державном войске», в событиях участвуют, наряду с вымышленными персонажами, реальные исторические личности. В «Одигитрии» это, например, император Николай I, у которого в момент принятия решения о местоположении столицы Войска Донского (Аксай или Новочеркасск) разболелись зубы, полководец Суворов, атаман Платов, первый священник – выходец из казаков Василий Петров и другие. Есть и более близкие к нашему времени знаковые для Аксая люди: дважды Герой Советского Союза Н.Д. Гулаев, основатель и первый директор Аксайского военно-исторического музея В.Д. Гладченко, светлой памяти которого посвящен этот роман.

Наиболее основательно, на мой взгляд, прописана в книге история иконы Божьей Матери Одигитрии – как попала на Дон, обстоятельства ее неоднократных утрат и обретений, как она была признана чудотворной и спасала людей в дни страшных эпидемий. Из книги мы узнаем подробности строительства и освящения трех православных храмов Аксая, как они рушились и разорялись в годы воинственного атеизма, а также о возрождении двух из них уже в XXI веке. Троицкий – самый старый и красивый храм Аксая – увы, утрачен безвозвратно.

Говорил автору на презентации и повторю еще раз: спасибо за книгу о нашем городе! В целом она удалась, читается с интересом, правда, интерес к чтению в последние годы падает, его вытесняют всяческие блоги, стримы и прочий электронный суррогат.

Михаил Степанович, выслушав поздравления и похвалы, сказал, что с большим интересом послушал бы и критические замечания. На мероприятии я не воспользовался этим призывом, но тут решил откликнуться. Тем более, что излагать мысли на бумаге мне привычнее.

Первое замечание относится к разряду распространенных ошибок.

В романе М.С. Джунько «Одигитрия» в XVIII веке житель Черкасска пилит акацию, а несколькими годами позже в Кобяковой балке уже ставили пчелиные ульи для сбора акациевого и липового меда. Липа и сейчас является декоративным деревом, не имеющим широкого распространения. Белой акацией в наших краях называют Робинию псевдоакацию – такое вот массовое заблуждение. Причем в Ростовской области это дерево стало повсеместным только в середине XX века. Робиния, гледичия, скумпия, как и помидоры с картофелем, кукурузой и подсолнечником, пришли к нам из Западного полушария относительно недавно (XVIII – XIX вв.), а сейчас настолько распространились, что мы с трудом представляем жизнь без них.

Еще сложнее с этническим составом населения. Автор встретил фамилию Скирта в документах архива В.Д. Гладченко. Зацепила Михаила Степановича нетипичная ситуация: председатель колхоза, коммунист, заступился за церковь. Уже привезли машину взрывчатки и начали подготовку к взрыву Одигитриевского храма, нужен был кирпич, чтобы замостить подъезды к наплавному мосту – переправе через Дон. Вряд ли заступничество председателя помогло бы, но одновременно машины были посланы и к руинам уже взорванной Троицкой церкви (район площади Героев), битого кирпича оказалось достаточно.

Изменив букву в фамилии, М.С. Джунько «отправил» пращура этого председателя в середину XVII века, сделав одним из казаков, доставивших икону на Дон, заодно и основателем казачьей династии в Аксае. Но написание фамилии Скирта говорит о не казачьем происхождении председателя. Казак с такой фамилией мог быть участником описываемых событий, но в последующие годы фамилия была бы изменена писарями на Скиртов или Скиртин. От писарей требовались единообразие и порядок.

Наличие большого количества украинских фамилий в станице Аксайской в 40-х годах прошлого века говорит лишь о том, что было много приезжих. По данным Донского статкомитета на 1910 год, в Аксае было более пяти тысяч казачьего населения обоего пола и свыше двух тысяч иногородних (в романе это комитетчик Бондарчук, сапожник Гудлянский, рабочие стеклозавода). За годы Первой мировой и Гражданской войн снизилось число казачьего населения, плюс жертвы расказачивания и раскулачивания. В иммиграцию порой уходили целыми семьями, да и высылали – тоже семьями. В станицу переселялись из хуторов и слобод нашей области, из УССР, из центральной России и других мест. Если бы председатель Скирта был потомственный донской казак, фамилия его писалась бы иначе.

Владимир Дмитриевич Гладченко рассказывал семейную легенду, как по нерадивости писаря их род из донских казаков превратили в малороссов. «Каких-то две буквы! Были мы Гладчёнковы, а стали Гладченко», – возмущался он. Малороссы и великороссы могли из поколения в поколение жить в казачьей станице и оставаться иногородними. Яркий пример – Семен Михайлович Будённый: он и призы на скачках выигрывал, и полный георгиевский кавалер, но не казак. Последний случай причисления малороссов (украинцев) в реестровые донские казаки – заселение станиц при Задонском тракте: Махинской (Ольгинской), Кагальницкой, Мечетинской и Егорлыкской. В 1809, 1819 и 1824 год, в три приема в эти станицы были переселены 400, 300 и 312 семей малороссиян, ставших донскими казаками.

С детства врезался в память рассказ мамы, как командир конной разведки, что остановился в их избе, строго одернул ее, 14-летнюю девчонку, такой фразой «Солдаты – это у фашистов, у нас – бойцы!». К сожалению, сейчас можно и в новоиспеченном фильме по ТВ услышать, «советские солдаты и офицеры героически сражаются под Москвой». Неужели трудно запомнить, что в Великую Отечественную войну Красная Армия победила германский нацизм. Сейчас в открытом доступе множество документов тех лет, и в них есть только «красноармейцы» или «краснофлотцы», никаких солдат и матросов.

Из героев второго плана в «Одигитрии» мне больше всех понравилась Екатерина Гридасова – пронзительный образ удалось создать Михаилу Степановичу. «Вражина», не скрывающая своего неприятия всего советского, ценой своей жизни уничтожила экипажи пяти немецких самоходных орудий, рвавшихся под Сталинград, на помощь окруженной армии Паулюса. И все же есть претензии к автору по речевой характеристике этого персонажа. Резанула фраза: «Зараз я картошки сварю». Девушку-сироту, как родную дочь, воспитывали в семье Лотошниковых, она играла на фортепьяно, читала романы, общалась каждодневно в дворянском кругу и, главное, любила их как родных. Откуда в ее речи могло появиться словечко «зараз» вместо «сейчас»?

С диалектизмами, особенно украинского происхождения, автору, на мой взгляд, надо быть осторожнее. В каких-то эпизодах они украшают текст, а в других – вызывают недоумение. Аксай – это донская станица все-таки.

Не убедила меня сцена, в которой начальник полиции Аксая Мирошников предложил коменданту станицы Шульцу выдать раненым красноармейцам справки «о потере трудоспособности»: «…пускай уходят в тыл. Воевать они уже не смогут» (с. 384). Немецкий комендант согласился, и раненые покинули станицу. Удивило не только нетипичное поведение врага, всякое бывало на той войне. Но я читал в документах из архива В.Д. Гладченко другую версию этих событий. Подлечившихся раненых мальчишки, под предлогом рыбалки, переправляли на лодках в Кобякову балку, а оттуда они перебирались в Ростов – в большом городе легче затеряться. И о справках: ни о каких «жестах доброй воли» со стороны фашистов и их приспешников речи не было, медперсонал подделывал документы, рискуя своей жизнью. Конкретный источник сейчас назвать не могу, их много прошло через мои руки во время работы над книгой по истории создания музея в городе Аксае.

От неточностей и ошибок не застрахован никто, даже классики. К примеру, у Достоевского в «Преступлении и наказании» детей в семействе Мармеладовых в начале романа звали Поля, Коля и Лида, а в конце Лида почему-то оказалась Леней. Констанция в «Трех мушкетерах» по ходу повествования превращается из брюнетки в блондинку, хотя препараты для осветления волос появились на 200 лет позже, да и не в них дело, а в забывчивости автора. У Льва Толстого в романе «Анна Каренина» приведена нелепая, по оценкам специалистов, причина ранения лошади Вронского на скачках. Подобных примеров много, так что приведенные выше неточности в романе М.С. Джунько «Одигитрия» не влияют на свершившийся факт.

Нас, аксайчан, можно искренне поздравить с хорошей книгой о родном городе! А Михаилу Степановичу сказать большое спасибо за проделанную титаническую работу! Ошибки легко исправимы, и они не умаляют достоинств книги. Я привел моменты, которые, на мой взгляд, мешают роману стать еще лучше. Но если автор не согласен с критикой и ничего не изменит при переиздании, даже в этом случае я искренне желаю роману «Одигитрия» счастливой судьбы и много благодарных читателей, к коим отношу и себя.

В добрый путь!

Юрий ТРУЩЕЛЕВ