Петропавловский собор в усадебном парке Румянцевых-Пасквичей в Гомеле. / ФОТО автора

Знаете ли вы, что рога у оленя на ощупь теплые и мягкие? Я, например, не знала. Пока не побывала в Беловежской пуще, посещение которой входило в программу моего путешествия по Беларуси.

Ожидала ли я, что главным чудом заповедника станет не древний лес, а… оленьи ресницы? Признаюсь честно: гигантские зубры, вольеры и сувенирные лавки не тронули душу. Лес издалека – да, могучий, но… Для человека, долгое время прожившего в Сибири, да к тому же не раз бывавшего на Урале – не произвела впечатления пуща. Реликтовая-то она реликтовая, и, как нам сказал гид, «музейный лес Европы», пусть так. Но сибирские лиственницы, которым по восемьсот или около того лет, или сосны, которым по шестьсот. В общем, увиделась мне пуща обыкновенным сначала парком… К тому же сложно почувствовать «первозданность», когда вокруг селфи-палки и крики: «Вить, а Вить, зубря-а!». Ощущение зоопарка – хотелось шепота вековых деревьев, а получила прогулку вдоль клеток.

«Ну, хотя бы воздух…» – вздохнула я. И тут случилось оно. У вольера с оленями я залипла. Вольер большой, на приличном расстоянии от сетки ограждения расположились олени – и большие, и маленькие. Остановилась, потому что в таком количестве не видела их ни разу. И вот, на радость мне, один из оленят поднялся во весь свой небольшой рост – такой «звонкий», смешной, да как начал задней ногой чесать за ухом! Совсем как мой йорк – разве олени так тоже умеют? Да так ловко он это почесывался, стоя на своих тонюсеньких трех ножках! А потом с оленихой стал, наверное, целоваться, если они это умеют. Во всяком случае, наблюдая издалека, сложилось такое впечатление. И затем он присосался к вымени, и, будь я поближе, услышала бы, как он причмокивает! Завораживающие сцены! Я даже не сразу увидела оленя, который подошел к сетке. Так он неслышно подошел. Я не увидела его, но почувствовала, что на меня смотрят. И вот его рога… В миллиметровой близости, я смогла до них не только дотронуться, но и олень дал их погладить! А они теплые, мягкие и бархатистые. И в его огромном глазе свое отражение увидела… Мы так стояли с ним целую вечность – он, подставив пушистые рога, и я – глядя на свое отражение. Такая вот Беловежская пуща теперь в моей памяти – наверное, насовсем.

Утро предпоследнего дня путешествия началось с прогулки на кораблике по легендарному Августовскому каналу. Это единственный в Европе канал такого масштаба, сохранившийся с XIX века. Его протяженность чуть больше ста километров, 22 из них проходят по территории Беларуси, остальные – по территории Польши. Канал соединяет бассейны рек Вислы и Немана. Проект его создания в 1824 году одобрил император Александр. Строили канал 15 лет, возвели десятки плотин и шлюзов, работу одного из которых мы как раз наблюдали.

Капитан нашего кораблика оказался хорошим рассказчиком. От него мы узнали, как это красивейшее сооружение чуть не погибло. В годы Великой Отечественной войны вдоль канала возводились оборонительные сооружения, многие гидротехнические объекты серьезно пострадали.

Площадь Восстания в Гомеле. / ФОТО автора

После войны судьба канала складывалась непросто. Со временем по нему перестали перевозить грузы, часть сооружений простаивала без дела с 1950-х годов, канал постепенно приходил в негодность.

В начале 2000-х годов на белорусском участке канала провели большую реставрацию. Укрепили подмытые берега, восстановили разрушенные места, привели в порядок старые шлюзы. Вручную отремонтировали старинные деревянные части и красивые мостики с разводными механизмами. Теперь все, как было раньше. Очень красиво! Даже не верится, что когда-то эта водная артерия находилась на грани исчезновения.

Небольшое сравнение для полноты картины: путешествие по Августовскому каналу напомнило мне горный серпантин где-нибудь по дороге в Сочи – такой же извилистый, с плавными поворотами. Только вместо горных склонов – вековые леса, а вместо резких виражей – мерный ход кораблика…

Гомель стал финальным аккордом моего путешествия по Беларуси – городом, где история говорила на идише, русском и польском, где роскошь дворцов соседствовала с памятью о бывших гетто, а экскурсовод с гордостью повторяла: «Здесь каждый камень – страница большой книги». Гомель называют «еврейским городом», как заверила нас экскурсовод, до войны это был один из центров еврейской жизни в Беларуси: 60 процентов населения Гомеля были евреями. Мы идем по улице Румянцевской (ныне Советской) – когда-то здесь стояли синагоги, хедеры и лавки с вывесками на идише. На улице Коммунаров стоит дом купца Лейбы Майзельса – здесь теперь кафе, но на фасаде сохранилась звезда Давида, замазанная советской штукатуркой. Увидели памятник на месте гетто – скромную стелу, где местные оставляют камешки «на удачу».

Дворцово-парковый ансамбль Румянцевых-Паскевичей произвел впечатление после еврейских кварталов – такая имперская роскошь. Дворец в стиле классицизма был построен для графа Румянцева, а позже принадлежал семье Паскевичей. Залов – множество, у каждого свое имя. Мне почему-то запомнился Зеркальный – здесь когда-то танцевал Николай I, а теперь про-водят свадьбы. Запомнился, наверное, потому, что пыталась среди зеркал найти то, которое есть дверь, а ведет она в потайную комнату для карточных игр!

Экскурсовод рассказывала нам разные интересности, которые тоже запомнились – например, во дворце нельзя было курить табак, только нюхать его в специально отведенной комнате. Дворцовый регламент был весьма строг: завтрак ровно в 12-00, обед – в 17-00, опаздывающих не ждали. Дамы должны были менять наряды три раза на дню!

После дворца мы гуляли по паркам – особенно впечатлил Верхний, с его вековыми аллеями, где тенистые кроны хранят прохладу даже в жару. Спускалась к набережной Сожа по лестнице, украшенной каменными львами, и вдруг представила себя в платье с кринолином, с веером в руках (хотя накрапывающий дождик явно намекал, что зонтик был бы практичнее!). А потом увидела песок – белый, мелкий, будто на тех самых фотографиях с Бали, которых у меня пока нет в альбоме. Такой вот парадокс: Гомель – не тропики, но в этот момент он подарил мне ту самую «курортную» легкость…

Путешествуя по Беларуси, невозможно не заметить, как тесно переплетаются в ее культуре три символа – аисты, зубры и васильки.

Аисты здесь действительно повсюду – они гордо расхаживают по полям, строят свои огромные гнезда на крышах домов и столбах линий электропередачи. Кажется, что эти величественные птицы – настоящие хозяева белорусских просторов. Их силуэты можно увидеть повсюду: на скатертях в кафе, на тарелках в сувенирных лавках, в росписях на стенах домов. Для белорусов аист на крыше – знак благополучия и удачи.

Зубры – символ более величественный и загадочный. Хотя встретить их в дикой природе не так просто, как аистов, их присутствие ощущается повсюду. Особенно впечатляет огромная инсталляция из металла, которую можно увидеть на перегоне между Брестом и Барановичами – красная фигура зубра, возвышающаяся на высоту пятиэтажного дома, словно охраняет границы древнего леса.

Река Сож в усадебном парке при дворце Румянцевых-Пасквичей в Гомеле. / ФОТО автора

Васильки – третий важный символ Беларуси, который можно увидеть повсюду: на традиционных вышивках, в узорах на одежде, на скатертях и салфетках, в росписях на посуде. Наверняка в каждом доме можно найти что-то украшенное васильками – будь то скатерть на праздничном столе или вышивка на национальной одежде.

Частенько, обращая наше внимание на эти символы, гид говорил, что они отражают саму суть белорусской культуры. Аисты – как символ домашнего уюта и традиций, зубры – как воплощение силы и могущества природы, а васильки – как знак простоты и красоты народной жизни. И встречаются не только в материальной культуре, но и в песнях, сказках, легендах, передаваясь из поколения в поколение.

В каждом сувенирном магазинчике можно найти изделия с их изображением: от изящных фарфоровых статуэток аистов до расписных тарелок с васильками и деревянных фигурок зубров.

Вот и все. Беларусь оказалась страной, которую невозможно описать одним словом. Здесь крепости учат помнить, а дворцы – восхищаться. Здесь аисты вьют гнезда на столбах, а зубры напоминают, что величие – это не про размер, а про выживание. Здесь васильки круглый год цветут на вышиванках, а воздух в Беловежской пуще – густой, как мед.

Я увезла с собой не просто фотографии и сувениры. Увезла ощущение, что время здесь течет иначе – неспешно, будто перелистывая страницы старой книги. И теперь, когда кто-то спросит: «Ну как, понравилось?», я просто улыбнусь и скажу: «Это надо увидеть самому»…

Так что же такое внутренний туризм? Возможно, это не про километры, а про ощущения. Когда за границей вас встречают как родных – значит, граница была только на карте!

Ольга БЛОТНИЦКАЯ