«Рядом с нашим огородом была зеленая полянка. Я любил лежать на ней, наблюдать за бабочками, стрекозами, синицами-лазоревками. Мечтал, когда окончится война, я на этой поляне прыгну и три раза прокричу «Ура!..»

Утром девятого мая я был дома один. Смотрю, из центра идет одноклассник моего брата Жоры Петя Егоров и кричит:

– Мишка, Победа! Война кончилась!

Я побежал на свою заветную поляну и не помню, сколько раз прыгал и кричал «Ура!»

Голос моего собеседника слегка дрожит – воспоминания растревожили душу, руки бережно кладут на стол исписанные аккуратным почерком листы бумаги. В просторном зале дома воцаряется тишина.

За несколько дней до этого в редакции газеты «Победа» раздался телефонный звонок.

Звонивший пожилой мужчина представился:

– Меня зовут Михаил Арефьевич Савельев, во время войны я был ребенком, жил в Аксае. Я помню все подробности того страшного времени. Свои воспоминания хочу оставить нынешнему поколению и тем, кто родится в будущем.

Встреча с Михаилом Арефьевичем состоялась в его доме на улице Чапаева, в котором он живет вместе с супругой Раисой Павловной.

Они оба – дети войны, представители особенного поколения людей. Поколения, которое слишком рано осознало ценность мира, труда и человеческой жизни.

Все свои воспоминания о тяжелых военных годах, о жизни простых людей на оккупированной фашистами территории района Михаил Арефьевич старательно записал.

– Посмотрите, он всю работу проделал простым карандашом, – замечает Раиса Павловна. – Очень старался представить все аккуратно, чтобы в случае правки текста, можно было ластиком стереть слово и без помарок написать верное.

Вот выдержки из рукописной работы Михаила Арефьевича, в которых он описывал период оккупации станицы Аксайской с лета 1942 года. Его отец Арефий Федорович был на фронте, а он, одиннадцатилетний мальчишка, с матерью Ниной Максимовной и братом Георгием жили на улице Комсомольской.

« … Для того, чтобы к нам не поселились оккупанты, мама сломала в передней комнате (хаты) печь, бросила там сломанные стул, табурет, а в так называемом зале поставила «чугунок» (отопительный прибор).

Летом и осенью пищу готовили на летней печке. На видных местах были расклеены приказы немцев, где было написано, что нельзя было делать. Нарушения карались смертью. Оккупанты создали местную власть, полицию, из тех, кто дезертировал или еще не подходил к мобилизации по возрасту.

Атаманом станицы стал Галушкин – отец моей одноклассницы. Были назначены квартальные.
В полицию пошли заведомые негодяи, которые грабили население, выискивали советских активистов, выдавали, а после сами же участвовали в их расстрелах.

Когда Красная Армия освободила станицу, некоторые из них не успели отступить вместе с фашистскими войсками. Их судили, приговорили к смертной казни – повесили в центре станицы.

Галушкин отбыл свой срок в лагерях, вышел на свободу, но в Аксай жить не вернулся.

… Дорога от Аксайской до Ольгинской была забита обозами, двигающимися в сторону востока.

В Аксайской остановилась большая румынская часть. В Ольгинской стояли итальянцы. В августе и те, и другие двинулись на восток.

Один из немецких штабных офицеров пришел в наш двор, увидел, что растет картошка, и заставил маму накопать и насыпать в свой пустой портфель. Через несколько дней явился снова, опять начал заставлять копать. Мама бросила лопату: «Сам копай!» Третий раз пришел

– мама его прогнала, показав на нас:

– Ты пожрешь, а кто и чем будет кормить детей?

… В октябре в небе с заходом солнца стали появляться наши бомбардировщики, они сбрасывали яркие осветительные ракеты и бомбили важные объекты фашистов в Ростове и Батайске. Это вызывало радость и вселяло надежду на победу.

… В ноябре поздно вечером к нам пришли несколько немцев.

– Матка, репродуктор! – начали говорить они.

– Какие продукты, сами голодные сидим, – отвечала им мама.

Брат Жора догадался:

– Мама, они просят радио.

Немцы подтвердили. Да только радио не было ни у кого. В первые дни войны все радиоприемники у населения изъяли.

Обозы по дороге со стороны Ольгинской в Аксайскую потянулись обратно, с востока на запад – фашисты отступали. Иногда над ними пролетали наши истребители, советские бомбардировки усилились. Немцы не стали снабжать румын питанием, те начали грабить местных жителей.

… Однажды в январе к нам подъехал небольшой немецкий бронетранспортер. Из него вышел русский со знаками немецкого офицера. Он был одет в полушубок, шапку, теплые сапоги. Позже мы узнали, что это «власовец». Стал спрашивать соседей, как проехать в Старочеркасскую. Наши соседи не были коренными жителями, не знали пойменных дорог и указали на маму. Она с детства жила в Анненской крепости, изучила все местные тропы. Но мама ответила, что не знает дороги, отказалась помогать фашистскому прихвостню.

Рядовые немцы были одеты в шинели, пилотки и сапоги. Чтобы согреться им приходилось завязывать головы платками, на ноги одевать эрзац-валенки из соломы. Как-то к нам постучался немецкий солдат, попросился обогреться.

Мама спросила его:

– Где русские?

– Русские – Багаевская, Батайская – идут во! – поднял вверх два кулака, – и танки!

Достал из кармана фотографию. На ней он стоял вместе с родителями возле добротного кирпичного флигеля, увитого виноградом.

– Фатер, мутер. Война плохо. Гитлер капут, Сталин капут, война капут, моя домой.

Куда девалась летняя радость и веселье оккупантов?

… Однажды мама проснулась и говорит:

– Скоро немцев изгонят, мне приснился Сталин на белом коне в стороне между Ольгинской и Батайской.

Ночами над станицей летали наши самолеты с включенными на жуткий вой сиренами.

Полы в нашей хате были глиняные, мы с мамой выкопали яму в передней, ссыпали в нее картошку. Примерно седьмого февраля к нам прилетел первый снаряд, взорвался на улице Пионерской. Мы всей семьей пошли спасаться в подвал к соседям Немцевым.

Подвал был капитальный, выложенный кирпичом и хорошо перекрытый. Народу в него набилось много, было тесно.

На улице гремела канонада. Фашисты использовали «Ванюши» (Пусковые установки для реактивных снарядов – Прим. ред.). Во двор Немцевых попал снаряд, угодил в сарай и убил двух лошадей. Тот сарай находился в семи метрах от нашего подвала.

Ночами мы выходили на свежий воздух, женщины шли по домам, чтобы приготовить еду.

Утром 14 февраля стрельба прекратилась. Мы покинули подвал и увидели наших бойцов. Они шли на лыжах в белых маскхалатах с автоматами.

… Мы вернулись домой. Первое, что сделала мама, восстановила печь и навела порядок в передней.

…В апреле месяце сказалось сидение в подвале – у меня отнялись ноги. Наши солдаты выносили меня днем из хаты на солнышко, погреться.

Но мама меня вылечила. В небольшой деревянный бочонок положила сильно разогретый камень, на него высыпала из подушки перья, залила их кипятком, руками все вспушила, посадила меня ногами в перья, а сверху укрыла одеялом. После двух процедур я стал бегать.

Во время оккупации дети в школу не ходили. Но как только немцев выбили, собрали книжки и тетради и пошли учиться. Наш класс занимался на втором этаже дома на улице Советской, ныне Гулаева.

Однажды во время уроков мы услышали гул самолетов и пулеметную стрельбу. Все, вместе с учительницей, выскочили на балкон южной стороны. Смотрим – летит над дамбой со стороны Ольгинской немецкий бомбардировщик, сверху над ним наш истребитель, рядом еще один. И пулеметными очередями указывают ему путь на аэродром.

Последний немецкий истребитель мы видели летом 1943 года. Он летел над нами с востока. Один выстрел советской зенитки – и мессершмитт развалился в воздухе.

… В августе месяце над станицей пролетел наш истребитель с красным знаменем, это был день победы на Миус-фронте (Миус-фронт – сильно укрепленный оборонительный рубеж, созданный немецкими войсками на реке Миус в декабре 1941 года. – Прим.ред.)

… Наша школа была полуразрушена. А ее построили в 1940 году. На ней висели рельс, по которому отбивали часы, и репродуктор, из которого мы узнавали новости о победах нашей Армии на Курской дуге, снятии блокады Ленинграда, боях за Будапешт, взятии Берлина.

Ждали окончания войны, даже думали, какая ждет казнь Гитлера?

На слуху был анекдот: «Один конец лома раскалить, а на другой, холодный, Гитлера посадить!

– А почему на холодный?

– А чтобы союзники не вытащили!»

Воспоминания о Победе Михаил Арефьевич читал с особенной теплотой в голосе. Сидевшая рядом Раиса Павловна, которая тоже пережила ребенком период оккупации, улыбалась.

«… Все аксайчане собрались на площади перед школой (теперь это площадь Героев). Люди плакали, смеялись, пели и плясали, обнимались друг с другом. А трио баянистов – дядя Саша Ткаченко и два его сына – Александр и Григорий играли на баяне и гармошках.

Этот праздник я запомнил на всю жизнь».

На долю нашего района в годы Великой Отечественной войны выпали тяжелые испытания. Он дважды оккупировался фашистами: сначала на короткий срок, а затем – на длительный, с конца июля 1942 года до середины февраля 1943 года. В боях при его обороне и освобождении погибло более трех с половиной тысяч воинов Советской Армии. Колхозам, совхозам, предприятиям, учебным заведениям Аксайского района оккупантами был причинен огромный материальный ущерб.

Сразу после освобождения в феврале 1943 года нужно было возрождать родную землю из руин…

Подготовила Елена ЦИБИЗОВА