Подворье почтовой станции

На Буденовском спуске вблизи набережной находится один из корпусов Аксайского военноисторического музея – «Почтовая станция». Когда-то здесь была почтовая станция, через которую в XIX веке проезжало множество знаменитых людей того времени. Тут не-сколько раз останавливался сам Александр Сергеевич Пушкин. Легенда гласит, что во время одного из своих пребываний в Аксае он сочинил знаменитое стихотворение «Дон»:«Блеща средь полей широких,
Вот он льется!.. Здравствуй, Дон!
От сынов твоих далеких
Я привез тебе поклон».

Казачья зала зовет пить чай

Когда сейчас приходишь на «Почтовую станцию», то первым делом попадаешь в зеленый тихий дворик. Тут под открытым небом находится много интересного. В середине дворика высится колодец. Чуть в стороне – красивая беседка. Неподалеку от беседки – памятник Александру Сергеевичу. За памятником на стене дома можно увидеть мемориальную доску, на которой написано, когда и при каких обстоятельствах Пушкин посещал это место. А если быть внимательным, то можно заметить и древние каменные изваяния, это статуи, которые, как утверждают историки, ставились на могилы богатых половцев. Их потрепало время и степные ветры, но они все еще сохраняют свои форму. Прикоснитесь к ним и почувствуйте дыхание истории: прошло столько веков, а они все так же щурятся на солнце.

Валдайские колокольчики под дугой

«Почтовая станция» – это музей одновременно и транспортной истории, и повседневной жизни казака XIX века. С историей транспорта можно начать знакомство, еще не входя в дом. Тут под навесом расположились сани и фаэтон. Фаэтон, кстати, знаменитый, его ис-пользовали на съемках «Неуловимых мстителей». Вот стоишь, смотришь на сани и пони-маешь, как же на них было холодно ездить в российские морозы, особенно учитывая, что они могли разгоняться до весьма приличной скорости. Понятно, почему их делали доста-точно широкими – человек, укутанный в шубы, становится объемным. Чем шире сани, тем богаче был их хозяин…и тем больше шуб он мог на себя надеть.

После осмотра двора экскурсовод проведет вас в дом. Экспозиция начинается с комнаты, посвященной истории почтовой службы. Ведь почта раньше не только перевозила письма и посылки, но и предоставляла путешественникам гужевой транспорт – лошадей. В витринах выставлены подорожные, карты, почтовые открытки, образцы денежных купюр тех времен. На стене висят знаменитые валдайские колокольчики, которые вешались на дугу почтовой упряжки. Именно их звон сообщал о том, что к почтовой станции приближаются новые путешественники. С этими колокольчиками связана замечательная легенда.

Царь Иван III решил перевезти новгородский вечевой колокол в Москву. Но колокол не добрался до столицы. В Валдайских горах сани, на которых его везли, перевернулись, колокол упал и разбился. Но не просто на осколки, а на великое множество маленьких колокольчиков. Они звучали столь мелодично, что местные жители на их основе стали делать свои.

Экскурсовод для примера звонит в колокольчики: они звучат так по-разному, но одинаково замечательно. Сейчас же на ум приходит тройка с бубенцами, ставшая символом российских дорог позапрошлого столетия. Та самая тройка, которую воспел в «Мертвых душах» Николай Васильевич Гоголь.

Фаэтон из «Неуловимых»

Далее мы попадаем в ту часть музея, где выставлены экспозиции по повседневной жизни казачества. В большой комнате, которую называли либо горницей, либо залой в центре стоит стол с пузатым самоваром. Рядом с самоваром чашки-блюдца, кусочки сахара, та-релочка с пряниками. Кажется, что хозяева несколько минут назад вышли и вот-вот вернутся. Пока посетители рассматривают самовар, экскурсовод рассказывает об обычаях и приметах, связанных с распиванием чая на юге России. Например, гость переворачивал свою чашку вверх донышком, когда хотел показать, что больше пить не будет, а пока чашка находилась в привычном положении, хозяйка должна была постоянно в нее подливать ароматный напиток. Или вот – когда гость уходил, ему давали специальный пряник, который он должен был либо съесть, либо отдать уличным мальчишкам, пока возвращался домой. А то придешь с таким, так все домочадцы засмеют: мол, слишком долго в гостях сидел. Чаепития у нас на Дону были отдельным развлечением, неудивительно, что с ними связаны такие бытовые мелочи, малопонятные непосвященным.

Кроме самовара здесь стоят шкаф и буфет, на стене висят часы. Конечно, видно, что все эти вещи относятся к антиквариату, но кажется, вот сейчас моргнешь, и часы затикают. В комнате несколько окон с занавесями. Чем богаче был казак, тем больше в его доме было окон. В некотором смысле это был аспект статусности. А все объяснялось не тем, что хотелось, чтобы в доме было побольше света, а тем, что стекло тогда стояло очень дорого. И чем ты богаче, тем больше окон ты себе можешь позволить.

В соседней комнате реконструирована родительская спальня. Как полагается, кровать с периной и подушками. Детская кроватка. Деревянная повозочка, на которой катали малышей. На подоконнике – игрушки, в том числе плетеный человек, которого дарили на день рождения ребенка, чтобы он оберегал его от несчастий. Сразу вспоминаются голливудские страшилки, в которых такие фигурки выступают в роли нечисти. Есть, конечно, в этом плетеном человечке что-то жутковатое. Так же впрочем, как есть что-то жутковатое в поверьях о домовых и банниках. Чтобы отвлечься, можно посмотреть на стенку изразцовой печи. Красивая.

В четвертой комнате можно увидеть, как жили незамужние девушки. Спали на сундуках. Пряли и вязали. Чем было у них больше подушек, тем более выгодной невестой считались. Логика простая: если много подушек, значит, в доме много птицы, от которой берется перо для набивки; если много птицы, значит, в доме много денег.

Тут же стоят витрины с предметами повседневного обихода. Утюги, всевозможные кув-шины, корзины, коробки, чугунный жук, который использовался для быстрого и удобного снятия обуви. Человек, выросший на Дону, несомненно, увидит здесь что-нибудь знакомое. Ведь в старых домах бабушек и дедушек до сих пор что-нибудь сохранилось: у кого утюжек, а у кого и ступочка. Казаки считали, что кофе, измельченный в ступке, вкусней измельченного в кофемолке. Прекрасна большая бутылка для водки с чертиком на пробке и с петушком на дне: чертик должен был напоминать, что не следует допиваться сами знаете до чего, а вот в петушке оставалось немножко для утренней поправки здоровья.

Все увиденное вызывает ощущение уюта. Маленький музей, маленький домик, жизнь ма-ленького человека. Нам, жителям двадцать первого столетия, все это кажется если и не экзотикой, так чем-то близким к таковой. Мы забываем, что еще наши прадеды жили в те времена, пользовались похожими предметами, для них это была обычная жизнь. Стоит, смотря на экспонаты, подумать об этом. Да, между нами и предками солидная временная дистанция, каких-то вещей нам просто не понять. Но с другой стороны, это наши корни, о которых не стоит забывать.

Некоторые историки считают, что самое важное в изучении минувших времен, это не даты грандиозных событий, не обстоятельства битв и казней, не осмысление мирового исторического процесса. Кто его знает, стоят ли за всем этим какие-то закономерности, или мы их просто выдумываем. Эти историки предлагают нам пытаться понять наших предков. Что они ели. Что они пили. Во что наряжались. О чем мечтали. К чему стремились. Какие у них были традиции. Каков был этикет. Как хоронили. Все это невозможно понять, если ты не видишь ту среду, в которой эти уже ушедшие люди жили.

Прикосновение к старой скатерти порой дает больше, чем чтение гигантского трактата на тему фортификации или заказная биография великого полководца. Повседневность – это то, в чем мы постоянно живем. Мы ее не замечаем. Но в то же время она подспудно нас формирует. Да и мы на нее влияем. Понимание повседневности – это ключ к пониманию истории человечества. Понятно, что до нас доходят лишь крохи, мелочи, которые остались с тех далеких времен. Стоит уподобить время огромной реке, которая устремилась из ниоткуда в никуда. Порой на ее берегах мы находим занятные вещицы. Это и есть следы, которые оставили те, кто до нас топтали ее берега. Музей, как шкатулка, в которую юная девица положила письма от кавалера, положила и позабыла, а потом – спустя десятилетия – случайно нашла шкатулку, открыла ее и вспомнила весь тот жар, что сжигал ее сердце в те времена, которые уже кажутся выдумкой, сном, сказкой, рассказанной на ночь. Мы приходим в музей и можем посмотреть то, о чем все уже забыли, понять что-то, удивиться чему-то, или подумать на вечную тему – а что останется от нас? Вот от этих людей остались самовар, чугунки и фотографии. А от нас останутся пластик одноразовой посуды и проржавевший компьютер?

Когда ты приходишь в музей, то словно оказываешься в слепке исчезнувшего времени, в чем-то воспоминании. В каком-то смысле музей можно назвать произведением искусства: ведь надо все расположить так, чтобы у посетителя создалось определенное впечатление, образ минувшего.

И на мгновение кажется, что выйдешь на улицу в век XIX, посмотришь на раскинувшийся под горой Дон, улыбнешься снующим туда-сюда аксайчанам, кивнешь задумавшемуся у колодца почтовой станции Пушкину и пойдешь не спеша через времена – домой – в век XXI.

Автор благодарит хранительницу музея Оксану Юрьевну Сокольскую за прекрасную и вдохновляющую экскурсию.

Игорь КУНШЕНКО.